Евгений Онегин
Скачать книгу
О книге «Евгений Онегин»
Во время обучения в школе изучается много произведений, которые стали шедеврами русской и мировой классики. Однако многие из них при прочтении позднее понимаются иначе, более глубоко осмысливаются. Роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин» как раз популярен тем, что в каждом возрасте он воспринимается по-своему. Начинаешь видеть все то, что было упущено в школе.
Сюжет романа многим знаком, по крайней мере о сложных отношениях и романтических переживаниях Онегина и Татьяны наслышаны все. Татьяна не была похожа на других девушек, которые любят вышивать и проводить вечера на балах. Она была тихой, спокойной и немного отчужденной. Но при этом она была достаточно мудрой для своих лет. Ей, как и любой девушке, хотелось чистой и искренней любви. Могла ли она не влюбиться в Онегина, который был старше нее, опытнее, да к тому же статен и хорошо обеспечен? Только вот Евгений не был так серьезен, как того бы хотелось, хотя и отпетым негодяям его не назовешь.
В этом стихотворном романе, конечно же, можно выделить не только любовную линию. Здесь затрагивается тема дружбы и преданности, доверия, а также справедливости. Возможно, даже тема судьбы. Произведение на первый взгляд кажется простым и понятным, но если найти связи между некоторыми событиями, сопоставить факты, увидеть какие-то знаки и подтексты, то становится понятно, что оно значительно глубже, чем просто романтическая история о двух людях, как это казалось в школе.
На нашем сайте вы можете скачать книгу «Евгений Онегин» Пушкин Александр Сергеевич бесплатно и без регистрации в формате epub, fb2, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Мнение читателей
Как и все поэтические произведения Пушкина, читается он очень легко и быстро
Источник
Евгений Онегин
| Автор: | Александр Сергеевич Пушкин |
| Жанры: | Классическая проза , Русская классическая проза , Образовательная литература |
| Серия: | Классика для школьников |
| Год: | 2017 |
| ISBN: | 978-5-17-103766-6 |
Роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (1823–1831) – одно из самых значительных произведений русской литературы. Роман охватывает события с 1819 по 1825 год: от заграничных походов русской армии после разгрома Наполеона до восстания декабристов. По словам известного критика В. Г. Белинского, роман – «энциклопедия русской жизни» начала XIX века.
1. Писано в Бессарабии.
3. Шляпа a la Bolivar.
4. Известный ресторатор.
5. Черта охлаждённого чувства, достойная Чальд-Гарольда. Балеты г. Дидло исполнены живости воображения и прелести необыкновенной. Один из наших романтических писателей находил в них гораздо более поэзии, нежели во всей французской литературе.
6. Tout le monde sut qu’il mettait du blanc; et moi, qui n’en croyais rien, je commencai de le croire, non seulement par l’embellissement de son teint et pour avoir trouvé des tasses de blanc sur sa toilette, mais sur ce qu’entrant un matin dans sa chambre, je le trouvai brossant ses ongles avec une petite vergette faite exprès, ouvrage qu’il continua fièrement devant moi. Je jugeai qu’un homme qui passe deux heures tous les matins à brosser ses ongles, peut bien passer quelques instants a remplir de blanc les creux de sa peau.
Евгений Онегин скачать fb2, epub, pdf, txt бесплатно
Комедия Н. В. Гоголя «Ревизор» была написана в 1836 году. Основной сюжет рассказан Гоголю А. С. Пушкиным. Сам Гоголь так отзывался о своей работе: «В «Ревизоре» я решил собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем». Уездный безымянный городок, изображённый в комедии, благодаря мастерству писателя становится обобщением всей России. Фразы из комедии стали крылатыми, а имена героев нарицательными в русском языке.
Иван Андреевич Крылов (1769–1844) – русский писатель, публицист, баснописец, академик Петербургской Академии Наук (1841). Написал более 200 басен, отличающихся сатирической остротой, ярким образным языком. В баснях Крылова обличались общественные и человеческие пороки: грубость, жадность, неблагодарность, хитрость. Н. В. Гоголь назвал басни Крылова «книгой мудрости самого народа».
Михаил Михайлович Зощенко (1895–1958) умел подмечать в нашей жизни комическое. Незаурядный талант сатирика помогал ему показывать, по его собственным словам, «подлинную и неприкрытую жизнь подлинных живых людей с их желаниями, вкусом, мыслями». Особенно ему удавались детские характеры. Когда он писал свои юмористические рассказы для детей, то думал не о том, что над поступками непослушных девочек и мальчиков будут смеяться. Михаил Зощенко просто хотел научить юных читателей быть храбрыми и сильными, добрыми и умными. Писатель создал целые циклы рассказов, адресованных детям: «Умные животные», «Смешные рассказы», «Лёля и Минька», «Рассказы о Минькином детстве» и «Рассказы о войне». Все они – в этой уникальной книге.
В книгу вошли две самые известные повести детского писателя Льва Ивановича Давыдычева (1924–1988). Повесть «Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника» (1961) – это веселая история о неутомимом выдумщике, отчаянном фантазере и мечтателе, второкласснике и второгоднике Иване Семёнове, который не любит учиться, но с которым постоянно случаются всевозможные происшествия и приключения. Повесть «Лёлишна из третьего подъезда» (1963) – о школьниках и невероятных событиях, которые происходят в городе после приезда цирка. Для детей среднего школьного возраста.
К.Г. Паустовский – писатель, творчество которого одинаково интересно и понятно и взрослым, и детям. Его любовь к красоте человеческой души, русской природы, искусства завораживает и приближает ребёнка к правильному пониманию мира.
Для среднего школьного возраста.
«Петербургские повести» Николая Васильевича Гоголя (1809–1852) описывают жизнь в Санкт-Петербурге 30–40-х годов XIX века. В сборник вошли: «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Шинель», «Коляска», «Записки сумасшедшего». Герои «Петербургских повестей» – «маленькие люди» с низким социальным статусом и без выдающихся способностей. В повестях также обличается убожество нравов и духовности чиновничьей и светской среды. «Петербургские повести» отразили всю самобытность литературного таланта Николая Васильевича Гоголя. Критик В.Г. Белинский писал: «Отличительный характер повестей г. Гоголя составляют – простота вымысла, народность, совершенная истина жизни, оригинальность и комическое одушевление, всегда побеждаемое глубоким чувством грусти и уныния. Причина всех этих качеств заключается в одном источнике: г. Гоголь – поэт, поэт жизни действительной».
Александр Николаевич Островский (1823–1886) – русский драматург, творчество которого стало важнейшим этапом развития русского национального театра. Действие пьесы «Гроза» происходит летом в вымышленном городе Калинове на берегу реки Волги. В семействе Кабановых царит домострой, всем заправляет мать Тихона – Марфа Игнатьевна Кабанова. Жена Тихона Катерина, главная героиня, в доме своих родителей жила в любви и ласке. Все изменилось, когда она вышла замуж за Тихона. И вот Катерина влюбляется в Бориса – племянника Дикóго. Борис тоже тайно влюблен в нее. Катерина признается мужу в измене, и жизнь ее становится совершенно невыносимой… В сборник вошли также пьесы «Бесприданница» и «Доходное место».
В книгу вошли известные сказки русских писателей XIX века: волшебная повесть «Чёрная курица, или Подземные жители» Антония Погорельского (1787–1836); «Аленький цветочек» Сергея Тимофеевича Аксакова (1791–1859); «Девочка Снегурочка», «Про мышь зубастую да про воробья богатого», «Лиса лапотница» Владимира Ивановича Даля (1801–1872); «Городок в табакерке» и «Мороз Иванович» Владимира Фёдоровича Одоевского (1804–1869); «Конёк-горбунок» Петра Павловича Ершова (1815–1869); «Работник Емельян и пустой барабан», «Праведный судья» Льва Николаевича Толстого (1828–1910); «Лягушка-путешественница» и «Сказка о жабе и розе» Всеволода Михайловича Гаршина (1855–1888). Все сказки наполнены глубоким смыслом и обладают непреходящей ценностью. Они учат детей быть честными и трудолюбивыми, верить в себя и никогда не сдаваться.
Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подъячим или, по крайней мере, муромским разбойникам? Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение, и может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него, как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошенного гостя; но если не случится лошадей. боже! какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут — колокольчик. и фельдъегерь бросает ему на стол свою подорожную. Вникнем во все это хорошенько, и вместо негодования, сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течении двадцати лет сряду, изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го класса, следующего по казенной надобности.
Источник
Электронная книга Евгений Онегин
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Вы должны быть зарегистрированы для использования закладок
Информация о книге
ISBN: 5-17-023219-5, 5-271-08565-1
По крайней мере мой совет:
Отстать от моды обветшалой.
Поспорить нам, но я молчу:
Два века ссорить не хочу.
Любовью шутит сатана.
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна.
Другой. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
Любимейший Пушкин,обожаемый Евгений Онегин.Какой потрясающий слог,какая правильная мораль,мировая классика и этим все сказано.
Когда-то я могла прочесть ее наизусть.
Как по мне, так никак. Никогда не любила Пушкина и не понимаю, что в нем находят. А, наверное, то, что он так подробно описывает быт, традиции и жизнь в целом. Легко читать, но не более.
Сюжет самый обычный. Ничего в нем нет такого, что вызвало бы у меня щенячий восторг. Начало слишком затянуто, на мой взгляд. Потом все идет галопом по Европам. Затем все заканчивается на середине истории.
Что здесь может нравится?
Онегин, который от скуки забавлялся чувствами своего друга? Или то, что Онегин отверг Татьяну? Или должна нравиться Татьяна? Лично мне она не нравится, мне ее просто жаль. Несчастная девушка, которая влюбилась в такого человека. Мне действительно ее жаль. Первая любовь. Онегин даже не постарался как-то смягчить свой отказ. Разбил девушке сердце.
Татьяна прекрасная девушка. Не повезло полюбить такого человека. Мне кажется, что эта любовь оставила след у нее в душе на всю жизнь. Никого более она не сможет полюбить так же сильно, как Онегина. Мужа своего она любит, хотя скорее это уважение, чем любовь. Да, она любила еще Онегина в конце романа, но, на мой взгляд, это было просто воспоминание о былой любви.
А на что он, собственно, надеялся? Что она после всего бросится ему в ноги? Эм, но, по-моему, это больше похоже просто на потребительское отношение.
Источник
Евгений Онегин / Eugene Onegin
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть – рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
To entertain high life not daring,
Just by the friendly care surprised,
I’d like to give a pledge preparing
To grant to you a better prize,
Worthy of your superior feeling,
Suffused with consecrated dream,
The poetry serene and living,
The thoughts and ease in high esteem.
But let it be, your care revealing
Accept the florid chapters’ row,
Ideal, folkish, truly blissful,
What my light-headed pen did draw,
The fruits of vigils, inspirations,
Immature and now faded years,
Of the cold mind’s observations
And of my heart so doleful breaths.
Глава I
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Chapter I
“My uncle by a good will featured,
When falling seriously ill,
Has turned into exacting creature
And could not make a better deal.
It is for others a good lesson,
But what a boredom is the session:
To watch a sick man day and night
And do not make a step aside!
What mean deceitfulness it is:
To feign compassion dozing drugs,
To set and fluff the pillows, thus,
To entertain a half deceased,
To show fake sympathy, then, sigh
And think: Oh gosh, when will you die! ”
It was what a young rake expected,
When dusting post-chaise speeded him,
By Zeus’s supreme will elected
The only heir of all his kin.
The friends of “Ruslan and Lyudmila”!
Here is my novel in verse hero,
With no preface and just right now
Let me acquaint you with the one:
Eugene Onegin, my good fellow,
Was born on Neva’s even shores,
Which, probably, were home of yours,
Or where you used to shine and revel.
It’s where I also used to play,
But North is not for me, they say [1] .
Служив отлично благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил.
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbé, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде,
Как dandy лондонский одет –
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
His father served exactly fairly
Relying mostly on a debt,
At least three balls used to give yearly
And became bankrupt in the end.
Eugene’s fate, though, was well disposed:
At first, a Madame cared and nursed,
Then, paltry French cared for the kid.
The boy was frisky, but still sweet.
Monsieur l’Abbé was not too formal
Didn’t want to spoil the child’s rest,
Preferred to teach him just in jest
And didn’t bore him with strict moral,
For pranks he used to grant a pardon
And walked him to the Summer Garden.
And when the childhood had passed,
There came the time for youth to play,
The time so tender, sweet and blessed,
Monsieur was fired right away.
No one restrains Onegin’s passion,
His hair is cut in modern fashion,
Like London’s dandy he is clothed
And finally has seen the world.
His manners are like he’s from France,
He speaks good French and writes, as well,
Dances Mazurka very well,
And makes a bow with charm and grace;
What else you need? The high world found
That he was pretty nice and sound.
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был по мненью многих
(Судей решительных и строгих)
Ученый малый, но педант:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
We all did study with no straining
The useless subjects anyhow,
Thus, thanks to God, to show good training
Makes just no difficulty now.
Onegin was by view of many
(Who judge severely, but fairly)
A scholar, but a prig, as well,
He had a talent, I can tell,
With no compulsion simply chatting
To touch a subject quite a bit,
And just like knowing all of it
To remain silent when debating,
And to arose the ladies smile
By sudden epigrams’ brisk style.
Latin today is not high value,
But if to be sincere and just,
He knew in Latin a good many:
The sense of epigraphs could grasp.
With Juvenal he was best friend,
Put vale [2] in the letters end.
From Eneida in his mind
At least two verses he could find.
He didn’t have any inclination
To dig in prehistoric dust,
In detail analyze the past,
But funny stories of the ancient
From Romulo to recent day
He didn’t forget and did retain.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд и мука и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, –
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
He wasn’t at all a lofty person
To sacrifice his life for rhymes:
Iambus or trochee in the verses
Could never ever recognize.
He reproved greats of Ancient Greece,
By Adam Smith was really pleased,
In economics was expert,
Id est [3] , could prove by means of what
The commonwealth can reach a progress,
How can a state exist and why
There is no need in gold supply,
When it avails a simple produce.
His dad could not that understand,
And put in pledge the estate land.
Discuss of all Onegin’s virtues
(No doubt) will take too much time,
But which of these had made a fortune,
What were his beliefs in the prime?
What was for him from infant’s years
The work, the suffer and the rest,
What occupied him all the day
Besides the melancholic stay?
It was the tender feels inciting
Hymned in the verses by Nasō [4] ,
The art the poet suffered for,
By which his stormy time was shining;
From beloved Italy exiled
In the Moldova’s steppes he died.
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья…
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
How young was he to be dissembler,
Feel jealousy and harbor hope,
Persuade, dissuade, and then surrender
To feels, to look like sad or bored,
To appear proud and obedient,
Attentive, listless or convenient!
How was he languishing tightlipped,
And how expressively could speak!
How careless was in private letters!
And when something had stirred his blood
How could give up himself for love!
How fast and tender were his glances!
He could be bashful, could be gay,
And could drop tears, which were a play!
How skillful was he to look modern,
To amaze innocence by jest,
To scare by recklessness a virgin,
By pleasing flattery impress,
To catch a minute of emotion,
To supersede by will and passion
The prejudice of naïve years,
Expect unconscious sweet caress,
To pray and call for a confession,
To overhear the first soul’s sigh,
To follow love and in a while
To intercept a lady’s passion,
And later in a lonely site
To give her lessons in a quiet!
Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.
XIII. XIV.
XV
Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Все равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.
How early could he make excited
A heart of regular coquette!
And when to ruin he decided
In rage his person’s contestant,
How awfully caustic he was!
What artful nets he spread for those!
But you, the husbands, were so kind
That friendship with him did not mind:
He was caressed by cunning spouse –
Faublas’s [5] old-established friend,
And a suspicious old man,
And cuckold, who looks always nice,
Is proud of his style of life,
His copious dinner and his wife.
XIII. XIV.
XV
Sometimes, he used in bed still staying,
When they bring little notes; all right,
The invitations, they are saying
Three homes invite him for tonight:
Here is a ball, there is a party.
Where will proceed my naughty partner?
What place he’ll go to visit first?
He’ll manage all of it, of course.
And so far in a morning clothing,
In a wide hat la Bolivar
Onegin drives to boulevard,
And in the open air keeps strolling
Till sleepless Breguet rings him that
It is your lunchtime, don’t forget.
Уж тёмно: в санки он садится
«Пади, пади!» – раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток,
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Стразбурга пирог нетленный
Меж сыром Лимбургским живым
И ананасом золотым.
Еще бокалов жажда просит
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
Театра злой законодатель,
Почетный гражданин кулис,
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).
It’s getting dark, he takes a sleigh,
“Gee up” – an eager cabman cries,
His beaver collar in night shade
By frosty crystals sparks and shines.
To chef Talon [6] he speeds aware
Kaverin is awaiting there.
Gets in, – a cork with pop springs up,
And wine like comet jets to cup,
Here is a roast beef’s bloodstained slice,
And truffles – splendor for the youth,
French cuisine’s the highest proof,
And Strasburg pie so neatly lies
Between a slice of Limburg cheese
And a pineapple’s golden piece.
The thirst for goblets still requires
To quench the cutlets’ fiery fat,
But Breguet watch’s bell reminds:
The theatre a new ballet sets.
The stage’s vicious fashion maker,
The charming actresses’ caretaker,
The well-known youthful theatre sage
And honored dweller of backstage,
Onegin speeded to the theatre,
Where everyone feels free and sage
To hiss an actor off the stage,
To catcall Ph(a)edra, Cleopatra,
To call Moina [7] (to attract
Attention to himself by that).
XVIII
Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой,
Там и Дидло венчался славой,
Там, там под сению кулис
Младые дни мои неслись.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
XVIII
A magic land! There in old years
The freedom potentate Fonvisin [8]
His satire plays with triumph staged,
And Knyazhnin made the public dizzy.
There, Ozerov shared presentations
Of public’s tears and clapping splashes
With young Semenova; just there
Appeared Katenin and did dare
Revive Corneille’s dramatic story,
And always biting Shakhovskoy
Became the comedy le roi;
That’s where Didlo [9] was crowned with glory.
Источник
